Саксонские Хроники - Страница 1028

1028

Справа меня защищал Финан, коля своим саксом. Мой противник выпустил копье — слишком длинное оружие для стены из щитов. Им пробивают бреши в стене из щитов, но оно совершенно бесполезно при защите. Норманн схватился за свой сакс, но прежде чем клинок покинул ножны, я полоснул Осиным Жалом по испещренному чернильными воронами лицу. Из распоротого лица хлынула кровь, ослепив врага и мгновенно окрасив кровью его короткую бороду. Второй удар, на этот раз в горло, свалил противника наземь. Стоящий за ним норманн перешагнул через павшего и нанес удар, что отскочил от моего щита и вспорол руку моему сыну. Я едва не споткнулся о павшего врага, который еще пытался кольнуть меня саксом.

— Добей его! — прокричал я стоящему позади и стукнул щитом мечника, который, дико завопив, вновь попытался нанести удар. Мой щит навалился на врага, а Осиным Жалом я проткнул его бедро, распоров от паха до колена. По шлему звякнул клинок. Над головой взметнулся топор, и я проворно пригнулся, подняв щит. Топор расколол железный обод и расщепил ивовые доски. Щит надо мной наклонился, а я, заметив кровоточащее бедро, нанес очередной удар. На этот раз свирепо ткнул вверх, и противник, завопив, выбыл из сражения. Финан разворотил скулу воину с топором и вновь замахнулся саксом, метя в глаза.

Стоящий позади меня Гербрухт выхватил у врага топор и обрушил на него. Решив, что я ранен, поскольку пригнулся, Гербрухт яростно завопил, протиснулся мимо меня и обрушил массивное оружие со всей своей силищей. Меч поразил его в верхнюю часть груди, но скользнул вверх, когда топор Гербрутха раскроил надвое шлем противника вместе с черепом. Меня фонтаном обдала кровь, и мозги брызнули на шлем. Поднявшись, я прикрыл Гербрухта щитом. Слева от меня рвался вперед сын, наступив врагу на лицо. Мы смяли передние два ряда Рагналла, и его воины подались назад, пытаясь увернуться от наших окровавленных щитов и мокрых клинков, от нашей яростной страсти к резне.

И я снова услышал лязг и крики и хотя не мог видеть, что случилось, почувствовал дрожь от столкновения слева от меня и понял, что другие присоединились к битве.

— За шлюху! — прокричал я, — за шлюху!

То был неистовый клич! Нас охватила радость битвы, упоение резней. Слева от сына бился Фолькбалд, не уступающий в силе Гербрухту. Вооружившись тяжелой секирой на коротком древке, он подцеплял и опускал вражеские щиты, чтобы мой сын нанес удар сверху. Копье скользнуло под мой щит и ткнулось в стальные полоски сапога. Придавив наконечник ногой, я вогнал Осиное Жало промеж щитов и ощутил, что попал.

Я что-то бессвязно вопил. Финан змеей наносил отрывистые удары между щитами. Увечил предплечья врагов, пока те не роняли оружие, а потом одним ударом вспарывал грудь. Фолькбалд отбросил расколотый щит и, выкрикивая фризские проклятия, рубил тяжелой секирой, крушил сталью шлемы и черепа врагов. Он нагромоздил целую кучу окровавленных трупов и приглашал врагов прийти и принять смерть. Где-то впереди, невдалеке, я заметил стяг Рагналла и вызвал его на бой.

— Рагналл! Ублюдок! Рагналл! Никчемный кусок дерьма! Приди и умри, выродок! За шлюху!

О безумие битвы! Мы боимся его, радуемся ему, барды воспевают его, но когда оно огнем воспламеняет кровь, всё превращается в истинное безумие. Безудержное ликование! Исчезают все страхи, чувствуешь себя непобедимым, видишь как отступает враг, знаешь, что даже боги дрогнут пред твоим клинком и окровавленным щитом. Я все вопил свою безумную песнь, боевой клич безудержной резни, который заглушал вопли умирающих и стоны раненых. Наш страх подпитывает безумие битвы, выливаясь в свирепость. В стене из щитов побеждает тот, кто более свиреп. Тот, кому удастся обратить свирепость врага в страх.

Я хотел убить Рагналла, но не видел его. Я мог видеть лишь края щитов, бородатые рожи, клинки, мужчины рычали, кто-то выплевывал свои зубы вместе с кровью, мальчишка звал мать, другой плакал и дрожал, лежа на земле. Раненый застонал и перевернулся на траве, и я решил, что он пытается поднять сакс и ткнуть меня, и Осиное Жало метнулось вниз, прямо ему в глотку, теплая струя крови ударила мне в лицо. Я дернул клинок вниз, проклиная противника, и высвободил его, увидев, что справа ко мне приближается какой-то коротышка.

Я перехватил сакс и нанес косой удар, противник упал и вскрикнул «Отец!». Это оказался мальчишка, а не мужчина.

— Отец! — теперь кричал уже мой сын, что потянул меня назад.  Поскуливая и дрожа, мальчишка с окровавленным лицом истерически рыдал, задыхаясь от боли. Я поставил его на ноги. Я не знал. Я только видел, что он приближается справа, и ударил, ему было явно не больше девяти лет, может, десять, а я наполовину отрубил ему левую руку.

— Все кончено, — сообщил мне сын, удерживая мою руку с мечом, — все кончено.

Не вполне кончено. Воины по-прежнему бились в стене — щит против щита, клинки еще вздымались и опускались, но люди Рагналла обратились против него. Ирландцы вступили в битву, но на нашей стороне. Набросившись на оставшихся воинов Рагналла, они вопили свой боевой клич, пронзительный крик. Воины, чьих жен мы отпустили, тоже повернулись против Рагналла, и от его тысячи воинов осталось очень немного, может, двести или около того, и они были окружены.

— Довольно! — выкрикнул Сигтрюгр. — Довольно! — прокричал он с седла. В руке он сжимал окровавленный меч и кричал на людей, пытавшихся убить его брата. — Довольно! Пусть живут!

Его брат находился среди тех немногих воинов, кто еще сражался за него, немногочисленная окруженная группа воинов, опустивших сейчас оружие, ведь битва окончилась.

1028