Саксонские Хроники - Страница 176

176

Женщина попыталась отнять дарохранительницу, но я швырнул серебряный предмет на землю и, когда Эльсвит за ним потянулась, взмахнул топором Леофрика. Лезвие врезалось в тарелку, разрубив сцену распятия. Эльсвит испуганно завизжала и отпрянула, когда я рубанул снова. Пришлось сделать несколько ударов, но наконец я сумел превратить красивейшую тарелку в куски смятого серебра, которые швырнул к монетам, отобранным у священников.

— Вы получите серебро, если станете нам помогать! — сказал я жителям болота.

Эльсвит плюнула в меня и вернулась к своему сыну.

Было ясно, что трехлетний Эдуард умирает. И хотя Алевольд утверждал, что это просто зимняя простуда, но, похоже, дело обстояло хуже, гораздо хуже. Каждую ночь мы слышали надрывный кашель, мучительный для такого маленького ребенка, и никто из нас не спал, страшась следующего приступа, вздрагивая от отчаянных сиплых звуков, а когда приступ проходил, мы боялись, что новый уже никогда не начнется. Однако мальчик каким-то образом сопротивлялся страшной болезни, цепляясь за жизнь в те холодные мокрые дни на болоте.

Епископ Алевольд и женщины испробовали все известные им средства. Мальчику на грудь клали Евангелие, и епископ молился. В ход шли настои из трав, втирание в грудь помета цыплят и золы — и епископ снова молился. Альфред никуда не отправлялся без своих драгоценных мощей, и грудь ребенка растирали кольцом с пальца ноги Марии Магдалины — и опять епископ молился, однако Эдуард все слабел и худел.

Местная знахарка попыталась вместе с потом выгнать из ребенка кашель, а когда это не сработало, привязала к его груди живую рыбу, велев кашлю и лихорадке перейти в нее. Рыба в конце концов сдохла, но мальчик продолжал кашлять, а епископ — молиться.

Альфред, такой же больной, как и его сын, был в отчаянии. Он знал, что датчане непременно станут его искать, но пока ребенок был болен, боялся покидать это место и даже не думал о длинном пути на север, где мог бы найти корабль, который отвез бы его с семьей в изгнание.

Теперь Альфред покорился своей судьбе. Сперва он еще осмеливался надеяться, что сможет возродить свое королевство, но страшная реальность была неумолима. Датчане удерживали Уэссекс, Альфред был королем болота, а его сын умирал.

— Это возмездие, — однажды сказал Альфред, когда мы разговаривали ночью после ухода трех священников: он изливал душу мне и епископу Алевольду. Мы сидели на улице, наблюдая за лунным серебром болотного тумана, и на лице короля блестели слезы.

Мне показалось, что он обращался не к нам, а к самому себе.

— Господь не заберет сына, чтобы наказать отца, — возразил Алевольд.

— Господь пожертвовал собственным сыном, — тусклым голосом проговорил Альфред, — и велел Аврааму убить Исака.

— Он пощадил Исака, — ответил епископ.

— Но не пощадит Эдуарда, — сказал Альфред и вздрогнул при звуке ужасного кашля, донесшегося из хижины.

Он опустил голову на руки и зажал уши.

— Возмездие за что? — заинтересовался я, и епископ неодобрительно зашипел, услышав столь неделикатный вопрос.

— За Этельвольда, — безжизненным голосом произнес Альфред, имея в виду своего племянника, сына прежнего короля, которого он лишил трона.

— Этельвольд никогда не смог бы стать королем, — заявил епископ. — Он глупец!

— Если теперь я верну ему трон, — проговорил Альфред, не обратив внимания на слова епископа, — может, Бог пощадит Эдуарда?

Кашель смолк. Теперь мальчик плакал каким-то скрипучим, жалобным плачем, словно бы задыхался, и Альфред вновь зажал уши руками.

— Пусть Исеулт попробует вылечить малыша, — предложил я.

— Она язычница! — предупредил Алевольд короля. — И прелюбодейка!

Я видел, что Альфред испытывает искушение последовать моему совету, но боится спорить с епископом.

— Если сам Господь не вылечил Эдуарда, — сказал тот, — неужели ты думаешь, что он позволит колдунье добиться успеха?

— Она не колдунья, — вставил я.

— Завтра, — продолжал Алевольд, не обратив на меня внимания, — великий праздник, день святой Агнессы. Святой день, мой господин, когда случаются чудеса! Мы будем молиться святой Агнессе, и она наверняка ниспошлет мальчику силы и здоровье. — Он воздел руки к темному небу. — Завтра, мой господин, мы призовем ангелов и все силы небесные на помощь твоему сыну, и благословенная Агнесса изгонит злую болезнь из юного Эдуарда.

Альфред ничего не сказал, он молча глядел на болотные оконца, окаймленные тонким льдом, словно сиявшим в лунном свете.

— Я доподлинно знаю, что благословенная Агнесса творит чудеса! — настойчиво твердил епископ. — В Эксанкестере был ребенок, который не мог ходить, но святая дала ему силу, и теперь он бегает!

— Правда? — спросил Альфред.

— Я видел это чудо собственными глазами! — подтвердил епископ.

Короля это успокоило.

— Завтра, — проговорил он.

Я не остался, чтобы посмотреть, как будет ниспослана милость Господня. Вместо этого я взял плоскодонку и подался на юг, в деревню под названием Этелингаэг, которая лежала на южном краю топи и была самым большим из окрестных поселений. Я начинал изучать болото.

Леофрик остался с Альфредом, чтобы защищать короля и его семью, а я тем временем отправился на разведку, открывая десятки тропинок через водянистую пустошь. Тропинки эти назывались бимвегс и были сделаны из стволов, проседавших под ногами, но по ним можно было пройти целые мили. А еще там были реки, извивавшиеся в низинах; самая большая из них, Педредан, текла рядом с островом, который, как и селение, назывался Этелингаэг. Большая часть острова поросла ольхой, там водились олени и дикие козы, а на самом высоком месте лежала большая деревня. Местный староста отгрохал себе неплохой дом. То был, конечно, не королевский дворец и даже не тот дом, который я выстроил для себя в Окстоне, но в нем можно было стоять, не пригибаясь, а сам остров оказался достаточно велик, чтобы принять небольшую армию.

176