Саксонские Хроники - Страница 312

312

— Как ты здесь очутился? — спросил я Стеапу.

— Меня послали на твои поиски, мой господин, — гордо проговорил он.

— Послали? Кто тебя послал?

— Король, конечно, — ответил он.

— Тебя послал Гутред?

— Какой еще Гутред? — озадаченно переспросил Стеапа. Похоже, он впервые слышал это имя. — Нет, господин. Король Альфред, конечно.

— Тебя послал Альфред? — Я уставился на него, открыв от изумления рот. — Неужели Альфред?!

— Да, Альфред послал нас, — подтвердил великан.

— Но это же датчане! — Я показал на команду, которая высадилась на берег вместе со Стеапой.

— Некоторые из них — датчане, — кивнул Стеапа, — но большинство — восточные саксы. Нас послал Альфред.

— Вас послал Альфред? — вновь повторил я, зная, что говорю бессвязно, как дурак. Но это просто не укладывалось у меня в голове. — Альфред послал датчан?

— Дюжину датчан, мой господин, — сказал Стеапа. — И они здесь только потому, что последовали за ним.

Он показал на капитана в крылатом шлеме, который теперь шагал обратно к берегу.

— Он заложник, — проговорил Стеапа так, как будто это все объясняло, — и Альфред послал меня с ним, потому что за этим человеком нужен глаз да глаз. Я его страж.

Заложник? Какой еще заложник?

И тут я вспомнил, чьей эмблемой было орлиное крыло, и, спотыкаясь, ринулся навстречу капитану красного корабля. Мне мешали цепи, волочащиеся следом. А приближающийся воин снял крылатый шлем, и я едва видел его лицо, потому что в глазах моих стояли слезы. Но я все-таки прокричал его имя:

— Рагнар! Рагнар!

Он засмеялся, когда мы сошлись, обнял меня, крутанул, снова обнял, а потом оттолкнул.

— Ну и воняет же от тебя, — сказал он. — И вообще, ты самый уродливый, самый волосатый и самый вонючий ублюдок, которого я когда-либо видел. Мне бы следовало бросить тебя крабам, но какой приличный краб не почувствует к тебе отвращения?

Я смеялся и плакал одновременно.

— Тебя послал Альфред?

— Да, но я бы ни за что не согласился тебя искать, если бы знал, в какое грязное дерьмо ты превратился, — ответил Рагнар.

Он широко улыбнулся, и эта улыбка напомнила мне его отца, силача и весельчака.

Рагнар снова обнял меня и от души сказал:

— Рад видеть тебя, Утред Рагнарсон.

* * *

Люди Рагнара прогнали прочь оставшихся воинов из отряда Свена. Сам Свен спасся, ускакав в сторону Дунхолма. Мы освободили рабов и сожгли загоны; помню, как той ночью в свете пылающих плетней с меня сняли кандалы. Следующие несколько дней ноги при ходьбе казались мне странно легкими, потому что я привык к тяжести железных оков.

Я хорошенько вымылся. Рыжеволосая рабыня-скоттка подстригла мне волосы. Финан буквально не сводил с девушки глаз.

— Ее зовут Этне, — сказал он.

Финан немного говорил на ее языке; по крайней мере, они понимали друг друга. Хотя, судя по взглядам, которые они бросали друг на друга, можно было догадаться, что незнание языков не будет для них преградой.

Этне узнала среди убитых воинов Свена двух мужчин, которые ее изнасиловали, и попросила у Финана меч, чтобы изувечить их трупы. Ирландец гордо наблюдал за своей возлюбленной.

Теперь Этне ножницами подстригла мне волосы и бороду, после чего я облачился в короткий кожаный плащ, чистые обтягивающие штаны и обулся в нормальные сапоги.

А потом мы ужинали в церкви разрушенного монастыря, и я сидел рядом со своим другом Рагнаром и слушал историю моего спасения.

— Мы преследовали Сверри все лето, — сказал он.

— Мы вас видели.

— Да уж, такой цвет поневоле бросается в глаза! Ну согласись, это сущий ужас? И кто только додумался сделать корпус судна из древесины ели?! Корабль называется «Пламя дракона», но я зову его «Дыхание червя». У меня ушел месяц, чтобы подготовить его к спуску на воду. Судно принадлежало человеку, который погиб при Этандуне, и гнило в водах Темзы, пока Альфред не отдал его нам.

— Интересно, почему Альфред вдруг решил мне помочь?

— Он сказал, что в битве при Этандуне ты отвоевал его трон, — ухмыльнулся Рагнар. — Король преувеличивает, я уверен, — продолжал он. — Сдается мне, ты просто удачно споткнулся в нужном месте и тихо крякнул, но этого хватило, чтобы одурачить Альфреда.

— Я совершил достаточно, — негромко проговорил я, вспомнив ту битву на зеленом холме. — Но я думал, Альфред не оценил моих заслуг.

— Еще как оценил. Но он решил спасти тебя потому, что таким образом заполучил монахиню.

— Кого-кого?

— Монахиню. Бог знает, на что она ему сдалась. Что касается меня, я предпочел бы шлюху, но Альфред заполучил монахиню и, похоже, был весьма доволен сделкой.

Вот тут и всплыла подоплека всей истории. Той ночью я не услышал ее целиком, но позже сложил отдельные фрагменты и сейчас расскажу вам, как было дело. Все началось с Хильды.

Гутред сдержал свое последнее обещание и обошелся с Хильдой благородно. Он отдал ей мои меч и шлем, позволил сохранить мою кольчугу и браслеты и попросил стать компаньонкой своей супруги, королевы Осбурх — племянницы низложенного короля Эофервика.

Но Хильда винила себя в том, что со мной случилось. Она решила, что оскорбила Бога, сопротивляясь его призывам стать монахиней. Поэтому она умоляла Гутреда позволить ей вернуться в Уэссекс и вновь вступить в монастырь. Король хотел, чтобы она осталась в Нортумбрии, но Хильда сказала, что Бог и святой Кутберт требуют от нее совсем иного, а Гутред всегда подчинялся требованиям Кутберта.

312