Саксонские Хроники - Страница 47

– Твой дядя хотел отдать меня за это датчанам, только никто из датчан не возмутился моим поступком, поэтому он передумал.

– И вот теперь ты среди датчан, – напомнил я. – Привыкай.

Элдвульф немного подумал.

– Почему бы нам не отправиться в Уэссекс? – спросил он.

– Потому что западные саксы хотят сделать из меня священника, – сказал я, – а я хочу быть воином.

– Тогда в Мерсию, – предложил Элдвульф.

– Ею тоже правят датчане.

– Но там живет твой дядя.

– Мой дядя?

– Брат твой матери! – Кузнец поразился, что я не знаю собственной семьи. – Олдермен Этельвульф, если он еще жив.

– Отец никогда не рассказывал о матери.

– Потому что любил ее. Она была красавица, твоя мать, просто золото, умерла при родах.

– Этельвульф, – повторил я.

– Если он еще жив.

Но зачем идти к Этельвульфу, если у меня есть Рагнар? Этельвульф – родня, конечно, но я никогда его не видел и сомневался, что он вообще знает о моем существовании. У меня не было желания его искать и еще меньше хотелось учить грамоту в Уэссексе. Лучше я останусь с Рагнаром, так я и сказал Элдвульфу.

– Он учит меня сражаться, – добавил я.

– Учишься у лучшего, – нехотя признал кузнец. – Хорошим кузнецом тоже можно стать только так: учась у лучшего.

Элдвульф был хорошим кузнецом и, против собственной воли, полюбил Рагнара, потому что тот был щедр и ценил хорошую работу. Там, где мы жили, под Сюннигтвайтом, построили кузницу, и Рагнар заплатил чистым серебром за горн, наковальню, огромные молоты, мехи и щипцы, необходимые Элдвульфу. Зима почти подошла к концу к тому времени, как все было готово; тогда в Эофервике закупили руду, и наша долина огласилась звоном железа о железо.

Даже в самые холодные дни в кузнице было тепло, люди собирались там поболтать и поразгадывать загадки. Элдвульф обожал загадки. Я переводил его речь, а он дурачил датчан. Большинство его загадок были о мужчине и женщине, о том, что они делают вдвоем, и разгадать их было просто, а мне нравились сложные. "Мой отец и моя мать бросили меня на погибель, но одна добрая родственница пригрела и защитила меня, а я убил всех ее детей, но она все равно любила меня и кормила, пока я не взмыл над домами людей и не бросил ее". Я никак не мог разгадать эту загадку, и никто из датчан не мог, а Элдвульф отказывался назвать ответ. Но как-то раз я пересказал загадку Бриде, и она тут же ее решила.

– Кукушка, конечно, – моментально ответила она. И она была права.

Весной кузницу пришлось расширить. Все лето Элдвульф готовил металл для мечей, копий, топоров и лопат. Я как-то раз спросил его, каково ему работать на датчан, а он в ответ пожал плечами.

– Я работал на них и в Беббанбурге, – сказал он, – потому что твой дядя присягнул им на верность.

– Но разве в Беббанбурге есть датчане?

– Ни одного, но они время от времени приезжают, и он привечает их. Твой дядя платит им подать.

Кузнец смолк, услышав вопль, в котором мне почудилась ничем не прикрытая ярость.

Я выскочил из кузницы и увидел Рагнара: он стоял перед домом, а по дороге валила толпа, которую возглавлял всадник. И какой всадник! В кольчуге, с притороченным к седлу прекрасным шлемом, ярко раскрашенным щитом, длинным мечом, со множеством браслетов на руках. Этот молодой человек с длинными светлыми волосами и густой золотистой бородой в ответ на вопль Рагнара зарычал, как дикий зверь. Рагнар кинулся к нему, и мне на мгновение показалось, что юноша сейчас выхватит меч и пришпорит коня, но вместо этого он спрыгнул на землю и побежал в гору, а когда они с Рагнаром встретились, то принялись обниматься и хлопать друг друга по спинам.

Рагнар повернулся к нам: он улыбался так, что от его улыбки стало бы светло даже в Хеле.

– Сын! – крикнул он мне. – Мой сын приехал!

Это был Рагнар Младший, который прибыл из Ирландии со своим экипажем. Хотя он меня не знал, он обнял меня, оторвав от земли, закружил сестру, потрепал по голове Рорика, поцеловал мать, прикрикнул на слуг, надарил всем серебряных цепочек и приласкал собак. Было приказано готовить пир, и в тот вечер он рассказал нам новости: что у него теперь есть свой корабль, что он приехал всего на несколько месяцев, а Ивар ждет его возращения в Ирландию весной. Он был так похож на своего отца, что я тут же его полюбил. В доме всегда бывало весело, когда там был Рагнар Младший. Некоторые люди из его команды жили с нами и осенью, нарубив деревьев, пристроили к дому настоящий большой зал – зал, достойный ярла, с высокими перекрытиями и помостом, над которым был прибит череп кабана.

– Тебе повезло, – сказал мне как-то раз молодой Рагнар. Мы с ним крыли новую крышу, укладывая и прилаживая снопы соломы.

– В чем?

– В том, что мой отец не убил тебя в Эофервике.

– Повезло, – согласился я.

– Но он всегда хорошо разбирался в людях, – прибавил Рагнар Младший, передавая мне кувшин с элем. Сидя на коньке крыши, он оглядел долину. – Ему здесь нравится.

– Место хорошее. А как там, в Ирландии?

Он улыбнулся.

– Болота и скалы, Утред, и злые скрэлинги.

Скрэлингами называли тамошних жителей.

– Но дерутся они отменно! И там есть серебро. Чем больше они дерутся с нами, тем больше серебра нам достается. Ты собираешься выпить весь эль или оставишь и мне немного?

Я отдал ему кувшин и глядел, как эль стекает по его бороде, пока он осушает сосуд.

– Мне Ирландия, в общем, нравится, – продолжал он, допив, – но жить я там не хочу. Вернусь сюда. Найду себе земли в Уэссексе. Заведу семью. Разжирею.