Саксонские Хроники - Страница 1117

1117

Отряд Финана спешил нам на подмогу. Оставив Морские ворота, он открыл их для нападения моего кузена, но сейчас снаружи ворот кузена поджидали только враги, и открыть их означало впустить в крепость скоттов и норвежцев. Кузен не захочет открывать ворота, пока не покончит со мной и не обретет достаточно уверенности, чтобы атаковать людей снаружи. Сначала он разделается со мной, и разделаться ему нужно побыстрее.

Он, надо полагать, решил, что битва будет скорой, ведь люди видят то, что хотят видеть, а мой кузен видел, как нас мало, и это побудило его двинуться вперед. Но тут появился Финан со своим отрядом, и вид подкреплений заставил воинов кузена заколебаться. Финан приказал своим людям строиться в стену позади моей, и я услышал, как мой братец кричит своим воинам:

— Вперед! Вперед! Бог дарует нам победу!

Его голос сорвался в визг.

Около двухсот воинов спешили войти на насыпь вслед за нами.

— За Святого Освальда и Беббанбург! — крикнул кузен.

Я отметил, что он не в первом ряду, а далеко позади. Он был по-прежнему верхом, единственный всадник среди тех, кто спешил напасть на нас с тыла.

Итак, битва будет именно такой, как я хотел. Вместо того чтобы преследовать гарнизон по лабиринту проулков Беббанбурга, я собрал их перед собой и сзади. Теперь осталось только с ними разделаться. Я оглянулся — удостовериться, что воины низко держат копья.

— Слушайте! — обратился я к ним, но так, чтобы не услышал враг. — Воины наверху не опустят щиты. Они будут драться, как привыкли. Будут держать щиты так, чтобы прикрыть животы и яйца, а это значит, их ноги будут открыты для вас. Колите снизу вверх, насколько сможете. Проткните им бедра, искалечьте ублюдков. Вы их изувечите, а мы добьем.

— Бог и Святой Освальд! — выкрикнул кто-то из рядов моего кузена.

Теперь они все были ниже по склону, хотя несколько человек кузен послал для укрепления рядов Этельхельма. Наверху было, по моим подсчетам, сто пятьдесят человек, они построились в стену из щитов рядов в пять или шесть перед церковью. Там было больше воинов, чем позади нас, но никто не смог бы обойти нас с флангов, а теперь, когда ко мне присоединился Финан, у нас было пятнадцать рядов. Грозная сила. Враги видели, как умер их поединщик, и знали, что дерутся с Утредом Беббанбургским. Многие воины Этельхельма сражались в армиях, которыми я командовал. Они меня знали и в тот вечер меньше всего в жизни хотели драться с моей волчьей стаей на вершине холма.

Воины Этельхельма в красных плащах ждали, плотно сомкнув щиты. Как я и предвидел, щиты они держали высоко. Я уже мог различить их лица, мог увидеть, как воины смотрят на приближение смерти. Это были опытные воины, как и мы, они сражались в долгой войне, когда гнали датчан из Мерсии и Восточной Англии, но мы дрались куда чаще и куда дольше. Мы были волчьей стаей, сеющей смерть по всей Британии, мы бились повсюду — от южного побережья Уэссекса до северных пустошей, от океана до моря, и никогда не проигрывали. Воины Этельхельма это знали. Они видели наши боевые топоры, сверкающие в закатном солнце, видели мечи, видели нашу твердую поступь. Мы двигались по последним ступеням, сомкнув щиты и опустив клинки, шли медленно, но неукротимо. Кого-то в рядах Этельхельма вырвало, его щит задрожал.

— Вперед! — рявкнул я. — Убейте их!

И мы атаковали.

Даже когда враг встревожен, всегда найдутся люди, жаждущие битвы, бесстрашные, что переживут любой ужас. Один из таких убил Свитуна, державшего щит высоко, как и все в первом ряду, и пригнувшегося за ним в ожидании удара. Возможно, Свитун споткнулся на ступенях или слишком наклонился вперед, потому что топор вонзился ему прямо в затылок. Я этого не видел, хотя слышал, как Свитун взвыл. Я присел, прикрыв щитом голову и держа наготове Осиное Жало. Вздох Змея остался в ножнах и пробудет там до тех пор, пока мы не проломим стену из щитов. В тесноте схватки, когда ты чуешь последнее дыхание врага, нет лучше оружия, чем короткий меч, сакс.

Мы бегом преодолели ступени и подняли щиты, а враги ударили по ним с победным ревом. Свитун погиб, как и датчанин Ульфар, и бедняга Эадрик, мой бывший слуга. От звонкого удара мой щит задрожал, но я все же не упал на колени и решил, что это был меч. Если бы Вальдере выжил или Этельхельм знал свое дело, он бы поставил в первый ряд воинов с тяжелыми смертоносными топорами, и нас перебили бы, как режут скот до прихода зимних холодов. Они же были вооружены мечами, а мечом не собьешь с ног. Им можно проткнуть или порезать, но чтобы превратить врага в месиво из сломанных костей, крови и плоти, ничто не сравнится с тяжелым топором. Нацеленное в меня оружие оставило вмятину на железном умбоне в центре щита, но это был его последний удар.

Я уже ткнул Осиным Жалом вперед и вверх и ощутил, как меч проткнул кольчугу, крепкие мускулы и добрался до чего-то мягкого. Я налег на щит и повернул клинок, чтобы тот не застрял в кишках, а из-за спины, между мной и сыном, высунулось копье и воткнулось в ляжку врага. Из раны хлынула кровь, и тот, кого я насадил на Осиное Жало, покачнулся, и наша стена двинулась вперед. И думаю, хотя точно не помню, что мы выкрикнули боевой клич.

Я добрался до верхней ступени. Трупы мешали двигаться дальше. Пришлось идти по ним. На меня обрушился еще один удар, отклонив щит в сторону, но слева стоял Берг, и его щит поддержал мой. Я ткнул Осиным Жалом, и меч уткнулся в дерево, я выдернул его и ударил пониже, теперь уже в кольчугу и плоть. Над кромкой щита заорал какой-то бородач, но вопль превратился в предсмертную агонию, когда сакс Берга вошел противнику под ребра. Справа от меня сын с криком вонзил сакс между двумя вражескими щитами. Тот, кого ранил Берг, упал, и я на него наступил.

1117