Саксонские Хроники - Страница 674

674

– Сражайся за живых, – вмешалась Этельфлед, – а не за мертвых.

– Я ошибался, лорд, – сказал Сигебрихт.

Я все никак не мог поверить ему и вдавил острие лезвия ему в шею. В его голубых глазах отразился ужас.

– Это решение моего брата, – спокойно произнесла Этельфлед, отлично понимая, что у меня на уме.

Я сохранил ему жизнь.

В ту ночь, как мы узнали потом, Этельволд пересек границу и вошел в Мерсию. Он ехал на север до тех пор, пока не добрался до дома Сигурда, где ему уже ничего не угрожало. Ему удалось сбежать.

Глава восьмая

Альфреда похоронили.

Церемония затянулась на пять часов и состояла из молитвенных песнопений, причитаний и проповедей. Старого короля уложили в гроб из вяза, расписанный сценами из жизни святых, на крышке был изображен возносящийся к небесам Христос, почему-то с удивленным выражением на лице. В руки мертвого короля вложили кусочек истинного креста, голова усопшего покоилась на Евангелии. Деревянный гроб поместили в свинцовый короб, а тот, в свою очередь, в еще один, на этот раз кедровый, на котором были вырезаны образы святых, бросающих вызов смерти. Одного святого сжигали, однако языки пламени не причиняли ему вреда, другого, вернее, другую, пытали, но она с улыбкой прощала своих мучителей, третьего кололи копьями, а он продолжал читать проповедь. Этот тяжелый саркофаг перенесли в крипту старой церкви и дверь запечатали. Альфред пролежал там до тех пор, пока не достроили новую церковь, а затем его перенесли в склеп. Помню, Стипа рыдал как ребенок. Беокка тоже плакал. Даже Плегмунд, этот суровый епископ, утирал слезы, читая проповедь. Он говорил о лестнице Иакова, которая якобы явилась ему во сне такой, какой ее описывают в священных книгах, и о том, что Иаков лежал на камне-подушке под этой лестницей и слышал голос Господа.

– «Землю, на которой лежишь, Я дам тебе и потомству твоему, – голос Плегмунда дрогнул, когда он читал эти слова, – и будет потомство твое, как песок земный; и распространишься ты и к западу, и к востоку, и к северу, и к югу, и благословятся в тебе и потомстве твоем все племена земные». Альфред тоже мечтал об этом. – Плегмунд слегка охрип. – И сейчас Альфред здесь, в этом городе, и эта земля будет дана его детям и детям его детей до Судного дня! И не только эта земля! Альфред мечтал, чтобы мы, саксы, несли свет Евангелия во все уголки Британии и в другие страны до тех пор, пока все голоса земли не воспоют хвалу Господу.

Помню, после этих слов я мысленно улыбнулся. Я стоял в старой церкви и смотрел, как дымок от ладана поднимается к позолоченным балкам. Меня забавляла уверенность Плегмунда в том, что мы, саксы, должны распространить песок земный на север, юг, восток и запад. Нам бы очень повезло, если бы мы смогли удержать те земли, что у нас есть. Однако паству до глубины души тронули его слова.

– Язычники давят на нас, – заявил Плегмунд, – они подвергают нас гонениям! И все же мы будем взывать к ним и молиться за них, и мы увидим, как они преклоняют колена перед всемогущим Господом, и тогда мечта Альфреда сбудется, и мы возрадуемся в раю! Да сохранит нас Господь!

Мне следовало бы более внимательно слушать эту проповедь, но я думал об Этельфлед и о Фагранфорде. Я попросил у Эдуарда разрешения поехать в Мерсию, и он передал мне свой ответ через Беокку, который пришел в «Два журавля». Мой давний друг сел у очага и принялся корить меня за то, что я игнорирую своего старшего сына.

– Я его не игнорирую, – возразил я. – Я был бы рад, если бы он тоже поехал в Фагранфорду.

– А что ему там делать?

– То, что положено, – ответил я. – Учиться боевому мастерству.

– Он хочет быть священником, – сказал Беокка.

– Тогда он не мой сын.

Беокка вздохнул.

– Он хороший мальчик! Очень хороший мальчик!

– Скажи ему, чтобы поменял имя, – буркнул я. – Если он станет священником, он не достоин называться Утредом.

– Как же ты похож на своего отца, – покачал головой Беокка. Его слова удивили меня, потому что я всегда боялся своего отца. – А Утред так похож на тебя! – продолжал мой друг. – Он и внешне похож на тебя, и такой же упрямый. – Он хмыкнул. – В детстве ты был ужасно упрямым.

Меня часто называли Утредерве, то есть Утредом-Нечестивцем, ярым врагом христианства, однако многие из тех, кого я любил и кем восхищался, были христианами, и Беокка занимал среди них первое место. Беокка, его жена Тира, Хильд, Этельфлед, умница отец Пирлиг, Осферт, Уиллиболд и даже Альфред – список был бесконечным. Думаю, все они хорошие люди, потому что их религия требует от них определенного образа поведения, а вот моя от меня такого не требует. Тор и Один не настаивают ни на чем, кроме уважения и некоторого самопожертвования, они никогда не дойдут до идиотизма требовать, чтобы я полюбил своего врага или подставил другую щеку. И все же такие христиане, как Беокка, ежедневно бьются над тем, чтобы стать хорошими. Я никогда не пытался стать таковым, хотя и не считаю себя нечестивцем. Я просто такой, какой есть, Утред Беббанбургский.

– Утред, – снова заговорил я, имея в виду своего старшего сына, – будет после меня лордом Беббанбурга. Он не сможет удержать крепость молитвами. Ему нужно научиться сражаться.

Беокка устремил задумчивый взгляд в огонь.

– Я всегда надеялся, что еще раз увижу Беббанбург, – с тоской проговорил он, – но теперь сомневаюсь в этом. Король сказал, что ты можешь ехать в Фагранфорду.

– Хорошо, – сказал я.

– Альфред был щедр к тебе, – твердо заявил Беокка.

674