Дождь усилился, ветер завывал, и некоторые из лошадей испугались ярости Тора, так что мы нашли укрытие под раскачивающимися в буре ветвями в дубовой роще.
Едва ли это можно было считать укрытием, потому что дождь проникал через листву и не переставал капать. Воины вываживали лошадей, а мы с Финаном скрючились у куста терновника на западном краю леса.
— Не припомню такого лета, — сказал он.
— Зима будет суровой.
— Да поможет нам Бог, — произнес он мрачно и перекрестился. — Так что мы делаем?
— Едем в Букестанес.
— Повидаться с колдуньей?
Я покачал головой и тут же пожалел об этом, потому что от этого движения вода потекла мне под безрукавку.
— Может, чтобы повидаться с ее внучкой, — улыбнулся я. — Кнут говорит, что колдунья еще жива, но сейчас она, должно быть, постарела.
Колдунью звали Эльфадель, и все считали, что она обладает большей силой, чем все остальные колдуньи Британии. Когда-то я навещал ее, выпил ее зелье и унесся в сон, в котором она предсказала мне будущее. Семь королей умрут, сказала она, все семеро в одной великой битве.
— Чтобы повидаться с ее внучкой? — спросил Финан. — Эта та, что глухонемая?
— И самое прекрасное создание, что я когда-либо видел, — произнес я с тоской.
Финан улыбнулся.
— А если не для встречи с этим созданием, — продолжил он после паузы, — то зачем нам туда направляться?
— Потому что это путь к Честеру.
— Только поэтому?
Я покачал головой.
— Кнут сказал, что его жену и сына захватили, когда они ехали в Букестанес. А тот старик вчера заявил, что у Кнута там дом, и прекрасный дом.
— И что?
— И то, что у него не было там дома десять лет назад. Он новый.
— Насколько я помню, — сказал Финан, — в Букестанесе нет стен.
Я понимал, о чем он говорит. Я предполагал, что этот новый дом дорог Кнуту, а Финан имел в виду, что он не защищен и потому не так уж дорог, как я решил.
— Там не было стен десять лет назад, — отозвался я, — но теперь они могли там появиться.
— И ты думаешь, что жена Кнута там?
— Не знаю. Возможно.
Он нахмурился, затем вздрогнул, когда порыв ветра бросил дождевые капли нам в лицо.
— Возможно?
— Мы знаем, что Кнут ездил в Честер, — ответил я, — и она, возможно, тоже поехала, но не поплыла с ним дальше. Ее дети слишком малы. Маленьких детей не берут на войну, значит, она все еще в Честере или Кнут отправил ее подальше от Мерсии.
— Она может быть где угодно.
— Я иду наощупь, — сознался я.
— Но тебе всегда везет.
— Иногда везет, — продолжил я и подумал о колесе судьбы. В небе был Тор, и в лицо дул резкий ветер. Предзнаменование было плохим. — Иногда, — повторил я.
Мы подождали, покуда стихнет дождь, затем продолжили путь.
Наощупь.
Мы приехали в Букестанес на следующий день. Я не рискнул войти в город из страха быть узнанным, поэтому отправил в лощину, где располагался укрытый горами город, трех датчан: Роллу, Элдгрима и Кеттила. Я увидел, что Кнут окружил это место частоколом, хотя он не был массивным: просто стена в человеческий рост, больше пригодная для охраны скота, чем для устрашения врага.
По-прежнему шел дождь. Тучи висели низко, а земля пропиталась водой, дождь лил не переставая, но ветер утих. Я вел своих всадников к лесу, расположенному неподалеку от пещеры, где колдунья плела свои заклинания, а потом повел сына, Финана и Меревала к высокому утесу из песчаника, по которому струилась вода.
Скалу расколола трещина, густо заросшая мхом и лишайником, она-то и вела в пещеру. У входа я помедлил, вспоминая свои страхи.
Пещеры являлись входом в потусторонний мир, в то темное место, где таились убийцы и разрыватели тел и где правила мрачная богиня Хель.
То были земли мертвых, где даже большинство богов ступали с осторожностью, где завывает тишина, а память о всех живых существах отражается в бесконечной боли, где три норны ткут нити судьбы и подшучивают над нами. То был потусторонний мир.
Внутри низкого и узкого прохода было темно, но звук моих шагов внезапно отдался громким эхом, и я понял, что вошел в более обширное помещение.
Я остановился и ждал. Финан наткнулся на меня, и я услышал дыхание сына. Мало-помалу мои глаза привыкли к темноте, в которую проникал лишь слабый серый свет из расщелины, и я увидел тот плоский камень, на котором ведьма занималась своим колдовством.
— Здесь есть кто-нибудь? — прокричал я, и единственным ответом мне было эхо.
— Что здесь произошло? — спросил меня сын с трепетом.
— Здесь колдунья Эльфадель предсказывала будущее, — ответил я, — и может, все еще предсказывает.
— И ты сюда приходил? — спросил Меревал.
— Лишь однажды, — отозвался я, как будто это было пустяком. Что-то зашевелилось в дальнем конце пещеры, это был шуршащий звук, и трое христиан дотронулись до своих крестов, а я нащупал молот Тора. — Здесь есть кто-нибудь? — выкрикнул я, но опять не получил ответа.
— Крыса, — предположил Финан.
— И какое будущее тебе открылось, господин? — поинтересовался Меревал.
Я поколебался.
— Это была чепуха, — ответил я резко. Семь королей умрут, сказала она, семь королей и женщины, которых ты любишь.
И сын Альфреда не будет править, а Уэссекс погибнет, а саксы убьют всё, что ему дорого, и всем завладеют датчане, и всё изменится и останется прежним.
— Это была чепуха, — повторил я, но солгал, сам того не зная. Теперь-то мне это известно, потому что всё, что она сказала, сбылось, кроме одной вещи, и, может быть, это всё еще ждет впереди.